|
Аркадий Злочевский, Президент Российского зернового союза: «ВТО заставит нас, наконец, сформулировать аграрную политику, и контролировать главный показатель – доходность сельскохозяйственного производства»
24 сентября 2012 в 16:13
Президент Российского зернового союза Аркадий Злочевский – один из тех, кто полагает, что вступление в ВТО может быть полезно для российского АПК. В Общественном совете при Минсельхозе он возглавлял рабочую группу, которая вырабатывала рекомендации по «переносу» господдержки сельского хозяйства из желтой корзины ВТО в зеленую, разрешенную.
ПродМаg | Аркадий Леонидович, в чем польза от вступления в ВТО для всего агробизнеса, и для зерновиков в частности?
Аркадий Злочевский | Для зерновиков, собственно говоря, ничего особо не меняется. У нас нет никаких режимов регулирования, привязанных к ВТО, которые бы как-то существенно повлияли на ввоз или вывоз. Единственный момент, который нам действительно выгоден: ВТО обязала Россию понизить ставку на экспорт маслосемян с 20% до 6% в течение имплементации. Ну и всё, собственно говоря, на этом выгоды заканчиваются. Зато ВТО восстановило до 20% ставку пошлины на экспорт сои, которую мы ранее сумели снизить до 5%.
Бред на самом деле. Ну, ладно, — дальше предстоит еще работать с этими ставками. Будем стараться их понизить, напрасно мы ограничиваем собственные экспортные возможности и стимулы. Это тормозит развитие экономики.
И вот с точки зрения всего сельского хозяйства, нам вступление в ВТО выгодно в первую очередь потому, что она нас обязывает проводить более вразумительную внутреннюю аграрную политику. Принуждает достаточно жесткими средствами лечить не следствия, а причины экономических болезней.
Все наши сельскохозяйственные болячки основаны на внутренней аграрной политике. Никаких новых болячек ВТО нам не несет, оно несет некие ограничения в средствах решения тех проблем, которые у нас есть.
Мы за все эти годы умудрились даже не осознать, что наши болячки, вирусы, которыми заражена наша аграрная экономика, – это наше собственное порождение. И только во внутренней аграрной политике могут появиться инструменты для лечения этих болезней. Мы до сих пор не удосужились эти инструменты создать и использовать. А ВТО заставляет нас сделать это.
ПродМаg | Приведите один пример хотя бы – для ясности.
Злочевский | Скажем, проблема закредитованности. Чем она порождена? В первую очередь нашей аграрной политикой. Два мощных вектора ее определяют.
С одной стороны, вся аграрная политика формируется под знаком давления на потребительские цены: цены на хлеб (фетиш такой), цены на мясо, на молоко, на зерно, цены на всё подгоняются под то, что они не могут нарушать интересы потребительского кармана. Но если в нормальном цивилизованном обществе рассказать, что аграрная политика направлена на соблюдение интересов потребителей – скажут: а аграрная ли это политика в принципе? Вместо того, чтобы блюсти интересы фермерского, крестьянского кармана, она блюдет интересы потребителей. А крестьянские интересы ей совершенно по боку.
С другой стороны, есть бюджетный интерес: любая наша внутренняя политика формируется под знаком выполнения бюджетных обязательств. Как можно больше денег надо собрать в федеральный бюджет, в бюджеты всех уровней, в виде налогов и т. п. А это автоматом приводит к накручиванию издержек.
И вот получается: ценовой пресс с одной стороны давит, с другой стороны – пресс издержек. В результате получаются экономические тиски. Болезнь образована нами самими, внутренней политикой. И эти тиски не позволяют нам не то что возвращать кредиты, а даже обслуживать их.
У нас общий объем кредитной массы превышает сегодня 1,7 триллиона рублей при том, что мы производим продукции меньше, чем на 1,5 триллиона в год.
Ничего смертельного, если бы просто кредитная масса превышала производство. В ней есть длинные кредиты, заложенные в инвестиционные проекты, у них сроки окупаемости по 8 лет, по 10 лет. Так что ничего страшного не было бы , если бы можно было эту массу обслуживать. Но экономика-то в тисках. На предприятиях, в которые мы проинвестировали кредитные деньги, производится продукция, которая просто, исходя из особенностей формирования себестоимости и принципов рынка продаж, не окупает издержек. Мы – Россия — сами этой аграрной политикой сформулировали такие экономические условия, в которых автоматически создается кредитная проблема.
ВТО тут не при чем, правильно? Это болезнь старая, очень старая. Не первый кризис будет у нас в 2013 году, когда наступит срок погашения пролонгированных кредитов. Он даже в конце 2012 уже наступает, — в 2010 году пролонгация была.
Теоретически можно еще раз пролонгировать, но уже на других условиях. То есть субсидирования по ставкам пролонгированных кредитов не должно быть, это невозможно. И, надо понимать, что тупая пролонгация или списание долгов – это желтая корзина ВТО.
ПродМаg | То есть списать 400 миллиардов плохих сельскохозяйственных долгов правительство не сможет?
Злочевский | Ну, можно так же, как раньше решать эту проблему — бюджетной накачкой. Но сразу придется столкнуться с ВТО. И ВТО нам предъявит счет. А у нас вся разрешенная желтая корзина сейчас, на старте, – 9,5 миллиардов долларов, и дальше она по 900 миллионов в год режется.
ПродМаg | Обсуждается, кажется, вариант с докапитализацией банков – основных кредиторов сельского хозяйства. Может быть, это решение проблемы?
Злочевский | А это что, не бюджетная поддержка, что ли? Они нам посчитают всё. Это мы сейчас так мягенько себя ведем, потому что до сих пор еще не жили в рамках ВТО, мы только в переговорном процессе находились. А как только мы сами начнем предъявлять требования, а они уже начинают у нас возникать, и к нам точно так же будут сформулированы требования — уже как к полноправному члену ВТО.
ПродМаg | Вы думаете, нам предъявят более жесткие требования, чем к другим членам ВТО?
Злочевский | Я помню ситуацию, которую Евросоюз пережил с Венгрией, когда она только вступила в него. ЕС объявил тогда интервенционную цену на кукурузу в 102 евро с тонны. Они там проводят интервенции через минимальные гарантированные цены, и эти цены реально минимальные, то есть ниже в рынке быть не может.
Так вот, средние цены в ЕС составляли в то время порядка 120–130 евро с тонны. А в Венгрии был большой урожай кукурузы, у них внутренний рынок составлял 90 евро с тонны. В результате 9 миллионов тонн они сбагрили Евросоюзу по интервенционной цене. ЕС же взял на себя обязательство скупить любой предъявленный объем по 102 евро за тонны? Пришлось выкупать.
Проблема оказалась не в том, что Евросоюз много денег потратил на этот откуп, а в том, что разницу между внутренней венгерской ценой (90 евро за тонну) и интервенционной (102 евро за тонну) ВТО засчитала европейцам в поддержку. Причем не только на объем, проданный по интервенционной цене, а на весь объем венгерского рынка, поскольку они же отрегулировали весь рынок, подняли цену с 90 до 102 евро с тонны. А собрали в Венгрии тогда порядка 20 миллионов тонн. Вот цена вопроса. И никаких поблажек.
Но именно поэтому европейцы, как опытные члены ВТО, применяют здравые и адаптированные механизмы поддержки, которые не влияют на расчет желтой корзины. У них закупочная интервенция проходит, соответственно, по минимальным гарантированным ценам, которые ниже рынка. А если они что-то продают из фондов (товарная интервенция), то, как правило, выше рынка — с тем чтобы это не было обсчитано в поддержку отрасли согласно нормам ВТО.
ПродМаg| Аркадий Леонидович, а напомните, пожалуйста, какие меры поддержки все-таки считаются желтой корзиной, а какие – зеленой?
Злочевский | Согласно правилам ВТО, есть четкое разделение: поддержка производства засчитывается в желтую корзину, поддержка доходов фермеров — в зеленой корзине. Если вы через интервенции поддерживаете доходы, это не проблема. А если вы поддерживаете цену готовой продукции, то сумма поддержки моментально ложится в желтую корзину. Доходы фермеров поддерживайте –нет проблем, никто вам копейку не засчитает.
ПродМаg| Значит, интервенции в России – это желтая корзина?
Злочевский | Наши интервенции автоматом попадут под ВТО. У нас же государство закупает выше рынка, продает — ниже рынка. А мы не учитываем даже в расчетах по госпрограмме, что наши интервенции зачтут нам в желтую корзину. А ведь зачтут.
Повторяю: так ВТО нас лечит от этих болячек, причем принуждает нас, в первую очередь, заняться профилактикой.
ПродМаg| А что все-таки нужно сейчас сделать, по вашему мнению? Как переложить государственную поддержку сельского хозяйства из желтой корзины в зеленую?
Злочевский | Если посмотреть в госпрограмму поддержки сельского хозяйства на 2013 – 2020 годы, то даже в ней правильно было бы еще очень многое поменять с учетом нашего вступления в ВТО. Мы уже добились погектарных выплат, но все еще не решили кардинально и фундаментально самую главную проблему. Для того, чтобы понять, что это за проблема, давайте разберемся, почему стимулы в животноводстве, созданные национальным проектом «Развитие АПК», а потом и госпрограммой, вообще сработали.
Субсидии по привлекаемым кредитам, заложенные в этих документах, всего лишь выравнивают уровень ставок привлечения средств с конкурентами. Скажем, с западными компаниями, которые кредитуются под 2,5 процента годовых. Зачем это было сделано? Чтобы решить задачу импортозамещения. То есть, чтобы заменить на потребительском прилавке импортное мясо отечественным.
Задача практически достигнута. По крайней мере, в птицеводстве – точно. Свиноводство тоже движется семимильными шагами, и скоро импортозамещение в этой отрасли как цель тоже будет достигнута.
Так почему так мощно сработал скромный и, в общем, куцый инструмент, — субсидирование привлечения средств? Я, на самом деле, сторонник того, что было сделано, приветствую даже такой механизм. Но надо понимать и адекватно оценивать, насколько криво этот механизм сработан.
В основе лежат частные интересы инвесторов. А кто эти люди? Кто частные инвесторы, которые вложились в птицеводство и свиноводство? Это, в основном, крупные импортеры мяса.
Возникает вопрос: если экономика импорта и экономика внутреннего производства в одном кармане, как во втором случае получить прибыль, соразмерную с первым? Единственный способ: накрутить, завысить издержки на этапе инвестирования в собственное производство и что-то «отпилить» от субсидирования этих завышенных издержек.
Другого инструмента создания прибыли в производстве, соразмерной прибыли при импорте, нет. Импортируя, ты автоматом несешь прибыль. Инвестируя, ты закладываешь убытки, которые уничтожают не только прибыль с производства, но еще и прибыль с импорта. Импортер конкурирует с самим собой, когда начинает производить продукцию.
Поэтому единственным способом соблюдения интересов инвесторов было закладывание основ по замещению прибыли, получаемой с внешних операция на прибыль с внутренних производственных проектов. А как это можно было сделать? Только одним способом – дозволив завысить стоимость строительства этих объектов, если не в разы, то существенно.
Ну, и это было сделано. И это сработало.
Понятно, что затраты накручивались, реально стоимость проектов одна, а в документах – гораздо больше.
Государство субсидировало ставки на все привлеченные средства, и продолжает субсидировать. Но в экономике всё бумерангом возвращается, естественно. Мы уже в птицеводстве, например, начинаем упираться в покупательную способность внутреннего рынка, и реализовывать эту растущую, очень динамично растущую продукцию просто некуда. А для того, чтобы она «выдавилась», как в свое время зерно, на мировой рынок, нужна низкая цена на внутреннем рынке. То есть должна быть ситуация, как на зерновом рынке в 2002 году — кризис перепроизводства, обвал цен.
ПродМаg| Не все наши читатели помнят тот рынок в подробностях.
Злочевский | В 2002 году экспортеры зарабатывали бешеные деньги! По 100 долларов с тонны клали в карман. Потому что возникла большая разница между внутренним и мировым рынком. И именно этот кризис перепроизводства и сверхдоходы образовали тогда отрасль экспорта зерна.
При том, что внутренние цены на зерно в 2002 году были очень низкие, они покрывали себестоимость производства. А как может птицевод покрыть свою себестоимость производства при низких ценах, когда в нее заложена инвестиционная составляющая, завышенная капитально, на годы вперед? Да еще несущая на себе нагрузку по обслуживанию кредитов.
Падение внутреннего рынка от перепроизводства, как у нас произошло в зерне, для производителей мяса обернется катастрофой, невозможностью возвращать, обслуживать кредиты. И это тоже головная боль государства.
ПродМаg| То есть, вы утверждаете, что экспорт мяса из России практически невозможен?
Злочевский| Мы можем завоевать внешний рынок только демпингом. Но мы не способны сегодня предложить конкурентоспособную цену по отношению к бразильскому мясу. Потому что в Бразилии инвестиционная составляющая принципиально другая, она там разумная, здравая, и у них себестоимость другая.
Мы что, будем годами экспортировать мясо себе в убыток? Да нет, конечно. Проще закрыть птичник, цех какой-то, какую-то часть производства, и перестать развиваться. Вот ограничитель, который мы получили в результате того выбора, который сделали. И мы ведь продолжаем закладывать в госпрограмме на 2013–2020 годы точно такой же инструментарий.
Зачем это делается? Мы, например, пытаемся убедить чиновников отказаться от программы субсидирования ставок по привлеченным кредитам уже в новой госпрограмме. Старые обязательства обслуживать, а на субсидирование процентных ставок по новым кредитам не давать ни копейки.
ПродМаg | А что вы предлагаете взамен?
Злочевский | Мы предлагаем инвестировать в готовый результат. У нас же куча проектов еще не введены в эксплуатацию. Деньги вложены, ставки просубсидированы, а в эксплуатацию объект не введен, он не начал производить продукцию.
Мы говорим — давайте субсидировать тело затрат. Не по три копейки, как ставка по кредитам, а существенные деньги. То есть 20–30% затрат компенсировать. Ввели в эксплуатацию – компенсировали 10% из бюджета уже вложенных средств самим частным инвестором. Достигли этапа реализации, вышли на какой-то заявленный уровень, скажем, 20 тысяч тонн мяса птицы – еще 10% компенсировали.
Это будет мощный стимул. И тем самым мы понижаем себестоимость, обеспечиваем конкурентоспособность. Да, за счет желтой корзины. Но мы обеспечиваем конкурентоспособность на внешнем рынке. При таком механизме поддержки у нас появляется шанс победить на нем по цене. Вот на что должна быть нацелена вся желтая корзина.
А если говорить о зеленой корзине, о тех мерах поддержки, которые в ней находятся и которые вообще никак не ограничены, давайте посмотрим: что нам стоит инфраструктура по объектам? А какая коррупционная составляющая в инвестпроектах? Пардон, это же умопомрачительные деньги. И это опять закладывается в себестоимость.
А у нас зеленая корзина – это поддержание доходов, это развитие территорий, это страхование. Столько возможностей, которые мы не используем никак.
Например, компенсации по погибшим посевам списываем. Это желтая корзина. А возмещение по страховке, которая получена за эти же погибшие посевы, – это зеленая корзина. Есть разница?
Только дайте здравый механизм страхования, который интересен крестьянину. Подчеркиваю: не страховщику, а крестьянину, чтобы он побежал страховаться. Что вы палкой-то его в страховку загоняете?
Вот чем хороша и полезна ВТО – она заставит нас «причесать» страхование. Просто другого выхода не будет.
ПродМаg |Что значит «причесать»? Ввести обязательное или вмененное страхование, как предлагают страховые компании?
Злочевский | Наша позиция: страховать с господдержкой надо каждый гектар отдельно, и только от катастрофической гибели. Есть гибель или нет, определяется элементарно, контрольным обкосом с участием страховой компании. Если есть экономический смысл технику в поле выгонять и убирать вообще эти посевы – значит, никакого возмещения по страхованию с господдержкой нет. Вот если нет уже никакого смысла выгонять технику – возмещайте. Но выплачивайте только фактически понесенные затраты на этом гектаре. Вот и вся страховка с господдержкой в виде компенсаций по страховой премии.
А все остальное надо страховать на рыночных условиях – как договоришься.
Как можно говорить об интересе крестьян к страхованию, когда при сегодняшних условиях он может быть только у самых неэффективных, у тех, у кого риски наиболее высоки. Естественно, их меньше всего будут страховать — в этом уже не заинтересованы страховщики. А никакого интереса у более-менее нормально хозяйствующих крестьян страховаться нет.
Вот пример этого сезона. Ставропольский край, в хозяйстве – 11 000 гектаров монопосевов. Из них 2000 гектаров побил град — выбил так, там взять ничего невозможно было, совершенно очевидно. Страховка есть, 11 000 гектар застрахованы, все нормально. По правилам страхования, 2000 гектаров – это меньше, чем 30% недобора с 11000 гектаров, и, значит, получить страховку невозможно.
Если бы застрахован был каждый гектар, то по каждому и можно было бы получить возмещение. Но не на уровень стоимость продукции, которую недобрал, а на те денег, которые ты в этот гектар положил, чтобы у тебя затраты компенсировались. Тогда получается здравый механизм, при котором интересы и страховщика, и крестьянина соблюдены.
ПродМаg | Если подытожить, получается, что России в связи со вступлением в ВТО придется пересмотреть едва ли не всю систему господдержки сельского хозяйства. Что, мы опять шли не туда?
Злочевский | Надо отдать должное — за последние 10 лет мы резко подняли бюджет АПК. Во многом это, кстати, заслуга Гордеева Алексея Васильевича. Только мы не определили правильных направлений расходования этих средств. Мы эффективность использования бюджетной поддержки до сих пор не выставили в качестве критерия по этой поддержке. А именно она должна быть самой главной, — отдача.
Рубль бюджетной поддержки положили – а что в итоге? Что получили? Что простимулировали? Эффективность использования этого бюджетного рубля должна быть фетишем всей поддержки. Чем выше эффективность – тем больше надо поддерживать. И никак иначе. А мы по-прежнему с советскими мерками закладываем бюджетные стимулы – наращивание килограммов, литров, голов.
На самом деле это не имеет значения — сколько мы произвели. Имеет значение – почем, по какой себестоимости. Конкурентоспособно то, что мы произвели, или нет. Вот это главное.
Бразильцы меня в плане формирования аграрной политики просто поражают, зависть вызывают. Они поставили себе задачу – 100 миллиардов долларов аграрного экспорта. И выполнили ее, достигли за 18 лет. Когда их начинаешь спрашивать: «Зачем вы себе такую цель ставили? Вот почему, откуда она появилась?», они отвечают абсолютно твердо и уверенно: «А у нас цель одна – чтобы фермер денег заработал». Всё. Им безразлично, что они не производят пшеницу, импортируют по 6 миллионов тонн в год. Ну и что? «Зачем нам заставлять наших фермеров производить пшеницу, если им это невыгодно, если им выгодно выращивать сою и кукурузу?», — говорят они. Вот это, я понимаю, аграрная политика.
ПродМаg | А у нас, кажется аграрный экспорт – 5 миллиардов долларов?
Злочевский | Да, вот такой БРИКС. Потому что у нас главный фетиш – не доходы фермера, а расходы потребителя. Ну, так давайте заложим такой же, как у бразильцев, стимул, и будем следить за доходами фермера, и бросим все средства на достижение главной цели – повышения доходности сельского хозяйства. Тогда у нас будет бешеная конкуренция внутри, тогда мы точно придем к конкурентоспособности на внешнем рынке. Исходя просто из наших природно-климатических условий, того, что нам дано природой, и исходя из того потенциала, который мы имеем. И уже тогда мы не будем отслеживать количество голов, живой и убойный вес или еще какие-то показатели, которые, по большому счету, никому не нужны.
Можно сказать, что ВТО заставит нас наконец сформулировать аграрную политику, и контролировать главный показатель – доходность сельскохозяйственного производства. Который определяет уже и технологический уровень, и рабочие места, и социальное благополучие, и культуру. В общем, экономика рулит, и ВТО учит нас уважать ее законы.
ПродМаg
Читайте также:
|
Email
Twitter
Facebook
