Важнейшие новости

Все новости

00:13 14 марта↓ В Англии нашли «виновника» отравления Скрипалей
15:49 24 сентября↓ В пищевом пальмовом масле нашли опаснейший яд
15:24 Богатеем на глазах… Ученые объяснили введение «индекса самогона»
14:48 Ультиматум. Судовладельцы грозятся покинуть рынок зерна из-за низкой стоимости фрахта
13:03 Искусственное мясо россиянам пока не грозит
14:28 17 сентября↓ В России могут ввести новые ограничения на продажу алкоголя
13:25 Новый урожай обрушил цены на кукурузу в России
14:53 16 сентября↓ Роскачество рассказало, как правильно прочитать маркировку товара
14:47 «Ритейлеров призвали к соразмерности». Штрафы для поставщиков могут снизиться
14:01 12 июля↓ Продэмбарго пересчитывает российские цены
13:35 Россияне стали больше тратить за один поход в магазин
12:00 Мнение. Идея запрета уничтожения изъятых продуктов требует проработки
14:23 7 июля↓ Росстат назвал наиболее подорожавшие продукты по итогам 2018 года
15:47 4 июля↓ Минсельхоз не планирует ограничивать сбор диких грибов и ягод
15:38 Мировые цены на продовольствие за июнь снизились на 0,3%
15:33 Назван напиток, препятствующий развитию рака и диабета
14:24 18 июня↓ Работники хлебокомбината в Подмосковье объявили голодовку из-за долгов по зарплате
13:35 Названы провоцирующие возникновение смертельных болезней продукты
12:07 23 мая↓ «Перекресток» задумался о сотрудничестве с сервисами доставки еды
12:20 18 мая↓ РФ увеличит урожай зерна 2019 г, но поставки на экспорт вырастут меньше

Интервью с Виктором Семеновым, председателем комитета по развитию АПК в Торгово-промышленной палате

4 апреля 2017 в 11:40
v_semen
Раздел: Интервью
DN: Виктор Александрович, расскажите, пожалуйста, какие цели стоят перед аграрным комитетом при Торгово-промышленной палате?

ВС: У нас постоянная цель – оперативно реагировать на вызовы, которые появляются на рынке. В комитет входят практически все лидирующие союзы и ассоциации. Наша цель - оперативно вырабатывать согласованную позицию по всем вопросам, которые возникают у отраслевого бизнес-сообщества, чтобы оно перед государством выглядело не как отдельные крикуны и лоббисты, а представляло консолидированное мнение.

Если говорить о конкретных задачах, —  сегодня поменялись правила субсидирования нашего сектора, и для нас важно сделать так, чтобы эти правила работали правильно. Второе – чтобы у этих правил было финансовое обеспечение. Вы знаете, что дела очень плохи в этом направлении.

Ну и, к сожалению, есть то, что не удается нам в этой связке вопросов, мы несколько раз обращались в правительство – нам кивают, но никаких конкретных решений не принято. Речь идет о вопросе прозрачности процесса субсидирования. Никто не знает сегодня, насколько эффективно это происходит. Точнее, мы видим сегодня уже неправильные тенденции, которые высвечиваются. Я называю это некими советскими пережитками. Как у нас раньше строилась сельская экономика при Советском Союзе? Кто из глав регионов имел доступ к финансовым ресурсам — там-то все и развивалось. Подход был такой: чтобы каждый регион был неким феодальным хозяйством, чтобы все там было, вплоть до ананасов.

Я утрирую, но на самом деле так и было: многие выращивали ананасы, лимоны чуть ли не полярным кругом. Считалось, это правильный подход: вот он умеет, он о народе заботится. А сегодня мы видим, что забота о народе – это использование потенциала нашей огромной страны через региональную специализацию. Там, где картофель лучше растет, там и должен выращиваться картофель для всей страны. Там где молоко бежит более полноводными реками, и при этом качественно и недорого – там и должно концентрироваться молочное животноводство. Там, где для теплиц есть все условия – там и должны строиться теплицы, а не там, где только и есть, что активный губернатор, который выбил эти ресурсы. А завтра этот тепличный комбинат, особенно после отмены эмбарго, станет банкротом и пятном на всей отрасли сельского хозяйства. Вот на эти вопросы мы пытаемся влиять с позиции комитета.

DN: Если говорить о месте молочной отрасли во всей деятельности аграрной палаты – какое место она занимает?

ВС: Дело в том, что отрасль очень серьезная, большая и организованная. И был период, когда были серьезные противоречия – Молочный союз России обвиняли в том, что он выражает интересы только переработчиков, и кто-то должен представлять и интересы производителей сырья. После того как был создан дополнительный союз (прим. ред.- Союзмолоко), все уравновесилось в этом плане. Я не могу сказать, что они часто обращаются к нам с какими-то вопросами. Но когда мы общие вопросы обсуждаем, они принимают участие.

DN: На Вашем сайте видела такую формулировку: «выработка совместных действий по преодолению дискриминационных мер в отношении предприятий агропромышленного комплекса в ценовой политике естественных монополий (диспаритет цен)». О чем идет речь?

ВС: Это притча во языцех, которой мы занимаемся уже 20 последних лет.

Все понимают, что есть некий диспаритет цен. В 90-е годы он был вопиющим, в начале нулевых он стал как-то приходить в чувство. Сегодня, надо отдать должное, правительство реально держит в руках этот процесс, но не всегда в нашу пользу. Все равно где-то приоритет сырьевикам (не молочным, а энергетическим сырьевикам), ощущается. Я считаю, что в свое время было абсолютно неразумно и неправильно – под видом надуманных каких-то двойных субсидирований отменять льготы на электроэнергию. Во многих странах мира существуют не только льготы на подключение к энергетической инфраструктуре, в том числе электроэнергии, но и льготный тариф. Например, если вы голландский фермер-тепличник. Там в зависимости от объема потребления электроэнергии есть разные тарифы – есть суперкрупные оптовики, крупные оптовики и мелкие потребители, работает около четырех разных тарифов. В Голландии село подключается как крупный промышленный потребитель, хотя объемы явно меньше.

Сегодня, надо отдать должное,  стало легче подключаться и к газу, и к электроэнергии. Особенно после эмбарго и объявления политики импортозамещения, губернаторы реально хотят заниматься селом. Не всегда их власти хватает, честно говоря, но то, что они активно помогают, я это вижу. У нас сейчас бизнес в четырех регионах развивается, и мы это чувствуем, такого не было никогда. Даже и по газу – то, что было 10 лет назад и сейчас, это две большие разницы, как в Одессе говорят.

Вопрос диспаритета цен решается, но решается очень тяжело. Получить желаемое нам не удается – но и сказать, что вообще никакой реакции нет, тоже нельзя. Мы сегодня живем в уже  в измененной ситуации, и она по крайней мере значительно лучше той, которая была.

DN: Вы затронули тему эмбарго. Недавно в интервью РБК Вы сказали, что чуть ли не единственная отрасль, которая выиграла от эмбарго – молочная отрасль.

ВС: Не то чтобы единственная. Я там говорил, что яркий пример отрасли, которая однозначно выиграла, причем сразу – это сыроделие.

DN: Почему тогда Вы не решили заняться сыроделием?

ВС: Грешным делом – хотел. Тем более что ГК Белая Дача сейчас под свой картофельный проект в Липецке завели в Тамбове хозяйство. И там у нас уже почти 2 500 га поливных земель, и нам для севооборота было бы очень здорово выращивать там какие-то кормовые, кроме картофеля. Мы предполагаем, что со временем у нас будет тысяча гектаров поливного картофеля, соответственно, мы хотим нарастить хозяйство под четыре тысячи, и думаем: почему бы не сделать хороший сыр? Тем более что хороших сыров до сих пор очень мало. Точнее, он только стал появляться. Я, например, очень рад успехам алтайских сыроделов. Меня недавно угостили сыром, если бы мне не сказали, что он с Алтая, а сказали бы, что он из Франции, я бы за чистую монету принял это. Я не эксперт, но продукт вкусный и ароматный. Он лежит у меня в холодильнике, сейчас пост, и с ним  ничего не происходит. Плохой сыр сразу теряет вид. А этот лежит, и будет только вкуснее со временем.

Я думал заняться сыром. Но я еще с тех времен, когда работал в советских органах, знаю, что молоко – это самый тяжелый сельскохозяйственный бизнес. Потому что это работа с 4 утра и до 11 вечера – ни выходных, ни отпусков.  Это очень сложный бизнес с точки зрения контроля и организации.

Наш салатный бизнес тоже сложный, но я считаю, что молочный сложнее. Любая агрономия и близко не будет стоять рядом с теми карантинными проблемами и требованиями, которые есть в животноводстве, тем более в молочном животноводстве.  Тем не менее, я очень хотел, начал изучать. Даже начал искать, делать запросы через наших французских коллег, чтобы найти французского партнера и, не мудрствуя лукаво, взять шаблон: выбрать хороший французский сыр, сделать качественное молоко в России, и сделать из него качественный сыр. Под своим российским брендом сделать российский сыр, но с некой французской технологией. Я вовремя остановился. Невозможно в жизни заниматься всем. Я понял, что этот проект меня поглотит целиком. А жизнь одна. Это будет опять-таки всеядность.

На мой взгляд, нужна специализация. И я наступил своей песне на горло, сказал себе: расслабься, будем развиваться, но не в этом направлении. Если завтра появится кто-то, кто на наших землях захочет что-то подобное сделать, мы с удовольствием предоставим ему какие-то гарантированные арендные условия, надолго. Какой-нибудь фермер, который локально будет работать. Чтобы сделать хороший сыр и хорошее молоко, на ферме надо жить.

DN: Тень хозяина всегда должна быть на ферме.

ВС: Да. Буренки должны чувствовать любовь хозяина, а не только доярок. Я не смогу там жить. Меня не хватит. Потому что мои салаты тоже хотят, чтобы рядом с ними жили. Поэтому мы пока отложили эту идею. Но все равно мне очень хочется, чтобы на наших тамбовских землях появился хороший сыр – или из коровьего, или из овечьего, или из козьего молока. Поэтому если кто-то из фермеров захочет прийти к нам и заняться сыром, мы готовы сотрудничать. У нас есть практика долгосрочных отношений. Например, по салатам есть фермеры, с которыми мы работаем 25 лет. И мы никого не обидели, не выкинули, если они вели себя правильно. 25 лет в России иметь отношения – это дорогого стоит. Взять западные компании —  с ними  у нас тоже отношения долгосрочные. Все проекты у нас, как правило, совместные и долгосрочные.  Поэтому всегда можно выстроить отношения. Если кто-то захочет у нас поставить ферму, мы создадим ему все условия. Потому что нам нужен севооборот.

DN: А если говорить вообще о молочной отрасли, о ее развитии – интересна ваша точка зрения как человека, который является немного сторонним. Если оценивать, какой она была, когда Вы были министром сельского хозяйства, и сейчас – какие Вы видите принципиальные различия?

ВС: Во-первых, огромная часть ферм переоснастилась, появились совершенно новые условия содержания животных. Уходим от скотомогильников. Потому что как раньше считалось: чем толще стены, тем добротнее коровы.

Я горжусь тем, что я одним из первых поехал в Америку, будучи депутатом, взял с собой небольшую делегацию специалистов, в том числе Андрея Даниленко, и мы в Миннесоте увидели новейшие фермы – высокие, очень простые, с тентовыми стенками. Конечно, в России они до конца не прижились. Но, кстати, после нашего возвращения Андрей Даниленко построил такую ферму в Дмитровском районе.

Сам подход — пусть будет лучше низкая температура в коровнике, главное чтобы не было сквозняков. Кормить корову нужно нормально, чуть больше давать ей комбикормов, и она перенесет любые холода, и никакого мастита не будет. Вот этот был подход. Плюс еще в Миннесоте мы увидели, что крупный фермер оставляет себе только дойное стадо. А телята выращиваются мелкими фермерами по заказу, на аутсорсе, потому что это другая даже по стилю, более хлопотная работа, и крупным фермерам неудобно ею заниматься. Этих вещей у нас не было тогда. К сожалению, когда я работал в правительстве, я видел, как несправедливо была проведена приватизация молочных заводов. Если бы приватизация была при нас, я все сделал бы, чтобы не допустить, чтобы крупные частники везде стали монополистами и стали диктовать цены производителям молочного сырья.

DN: Это о ком Вы говорите?

ВС: О всех. У нас же все молочные заводы были приватизированы. Хотя был механизм вроде бы создан. Даже нам тогда, «Белой даче», предлагали долю мясокомбината приобрести.

Точно так же была тенденция — производителям молока-сырья предлагали доли в молочных комбинатах. Если бы у нас хотя бы 50% рынка принадлежало кооперативным молочным заводам, у нас была бы другая ситуация на рынке.

Молочные заводы были приватизированы частным капиталом, который стал навязывать, становиться неким локальным монополистом. Ведь вы не можете далеко отвезти молоко, максимум 400 километров, и нет у вас большого выбора заводов. У вас есть два-три завода. А они  могут легко сговориться. Хотя они вроде как конкуренты. Конечно, сейчас ситуация изменилась за счет того, что заводов стало значительно больше. Но все-таки молочный рынок не отрегулирован так, как нужно. Сырьевик находится в угнетенных условиях. У меня была мысль: ну когда-то все-таки переработчик молока поймет, что нельзя пилить сук, на котором сидишь, нельзя гнобить сырьевика. Но нет, не поймет, не откажется он от своего довлеющего положения. Нужно найти какой-то компромисс на основе того опыта, который есть в других странах. В прямом смысле ни американский, ни европейский опыт к нам не применим, иначе мы бы его уже скопировали. Нужно что-то свое. Но сырьевика нужно разумно защитить, не уничтожая переработчика. Переработчик такой же важный элемент, но систему нужно уравновесить.  Она сейчас стала более уравновешенной за счет того же количества заводов. Вот вы мне карту показываете (прим.ред.- карту дефицита молока): она вся красная. А когда она зеленая будет, что делать будем?

DN: Будем экспортировать в другие страны?

ВС: Сырьевик и сейчас на минимуме маржинальности живет, а тогда вообще впроголодь будет жить. Так тоже нельзя. А ведь что такое молочное животноводство? Для нашей пока еще северной страны… Почему говорю «пока» – потому что, как мы видим, климат для нас меняется в лучшую сторону, но в обозримом будущем огромные площади, центральные и северные территории – они будут пригодны в первую очередь для молочного животноводства. Я считаю, что молочное животноводство – это стержень развития сельских территорий.

Возьмите Тверь. У меня мама живет там, я часто туда езжу. Эти бесконечные просторы, ну что там можно вырастить? Картофель —  бесполезно, овощи – практически бесполезно, это сколько надо площадей для овощей? Зерновые? Ну разве с Кубанью вы будете конкурировать? Ну конопля, рапс… Там есть потенциал на самом деле серьезный, но опять же – вам севооборот нужен.

А молоко – это бесконечно. Молочное животноводство – на него нужно смотреть не только как на бизнес, а как на находку для правительства, для того чтобы обеспечить стабильное, устойчивое развитие сельских территорий. Я помню, Маргарет Тэтчер все время обвиняли в жесткой политике, а мне довелось в те времена, в конце 80-х, попасть в Великобританию. Я был стипендиатом фонда Наффилда, месяц провел там и был единственным бизнесменом, — остальные ученые. И для меня тогда было два открытия. Разговор был тогда о свободном рынке – конец 80-х, надо открыть российский рынок. А вот когда в Англии начался кризис в молочной отрасли: во Франции изобрели долгоиграющее молоко, которое 60 дней хранится. И угроза встала над Великобританией. Они же чай с молоком пьют, и для них пакет молока, которое не портится – это находка. И они перестали при всем своем патриотизме покупать английское молоко, стали покупать французское. И что же сделала Тэтчер? Она дала команду, чтобы нашли проблему во французском молоке. Так она на полгода закрыла рынок по каким-то причинам, я их не помню. Затем дала два гранта институтам английским – вот вам, кто сумеет за полгода разработать аналогичную технологию? Через полгода была уже внедрена такая технология. Она поступила как государственный деятель – абсолютно правильно, спасла свою отрасль. А с точки зрения каких-то либеральных рассуждений она поступила как варвар и тиран.

И второй момент. Я до сих пор помню эти цифры. Шесть пенсов они платили за каждый литр сданного молока фермерам, а шотландцам платили 9. Почему, я не понимал: «Зачем вам это? Производите в Англии, а не в Шотландии». А они мне: «Вы посчитайте, сколько нужно будет платить людям, которые останутся без работы? А других приложений труда для этих людей мы не находим. А ведь завтра это коснется не только этих людей. Это и затраты из бюджета на пособия по безработице, да это еще и по туризму ударит. Они ведь не только содержат коров, они поддерживают наш ландшафт. Тот ландшафт, за которым миллионы туристов ездят – чтобы любоваться ухоженными деревушками. Склонами зелеными, барашками, коровками. Это серьезная статья дохода в бюджет».

Это только мы забыли о том, что Россия – это не только Красная площадь и Кремль, что Россия – это и коровки на лугу, и выкошенные поляны в лесу. Многое потеряно, но потихоньку начинает возвращаться.

Для меня тогда, в 1989 году, это было открытие – такое разумное мышление рыночников. И то, как они выстраивали отношения переработчиков и производителей сырья. Они везде стояли рядом со свечкой и смотрели, а как они общаются, живут? Свечку никогда не задували, и чуть что, вмешивались в этот процесс, и вносили свои коррективы. Вот этого у нас не было. Отчасти сейчас что-то поправилось.

DN: Как наше государство может регулировать рынок?

ВС: Я не так глубоко погружен в это. Еще раз говорю: ни американский опыт, ни европейский явно к нам не применимы, в прямом смысле. Я знаю, что в отрасли есть два союза, было несколько попыток регулирования рынка, установление цены и пр. Почему не срослось, я не знаю.

DN: У Вас есть ассоциация АССАГРОС. Расскажите, как она создавалась, и входят ли два этих союза – РСПМО и Союзмолоко — в нее?

ВС: Входят. В принципе, у нас комитет и совет АССАГРОС – это близнецы-братья, открою вам этот секрет полишинеля, все знают это. У нас даже все заседания Комитета и совета АССАГРОС проходят все последние 17 лет параллельно, делается единый протокол – совместное заседание Комитета и совета АССАГРОС. Одни и те же люди, одни и те же проблемы. Вы спросите – зачем? Тоже есть смысл в этом. Небольшая разница в составах есть, но она не существенная. А главное отличие в том, что когда мы вырабатываем какую-то позицию, если нас руководство Палаты поддерживает – для нас это очень здорово, и мы тогда выступаем от имени Палаты. От комитета мы не можем выступать, потому что это структура палаты. Я, например, официально подписать письмо в правительство как председатель комитета не могу, устав палаты не позволяет. Это должен подписать или вице-президент, или, еще лучше, президент. Но бывают вопросы, которые или не очень интересны руководству, мелковаты, так скажем, а есть просто такие вопросы, которые входят в противоречие с какими-то другими секторами экономики, и Палата не хочет занимать чью-то одну позицию, а говорит: я не буду вступать в эту воду.. И тогда  у нас как раз есть АССАГРОС. Тогда мы делаем заявление в правительство от имени АССАГРОС, ссылаясь на решение Комитета Торгово-промышленной палаты. На мой взгляд, это такая хорошая, правильная двуликость ради пользы дела.

DN: У Вас на сайте было написано, что за 13 лет деятельности АССАГРОС было принято активное участие в решении технических регламентов на продукцию питания.

ВС: Практически все регламенты. Кроме, пожалуй, молочного. Дело в том, что когда технические регламенты не сильно касаются сопредельных секторов, или же отраслевой союз настолько грамотно все проработал в сопредельных секторах, мы тогда просто не нужны. Ну и слава богу. Мы же сами себе работы ради работы не ищем. Мы же волонтерская организация, нам никто за это деньги не платит.

Все знают, что мы никогда ни за какие лоббистские услуги ни копейки ни у кого не взяли. Мы работаем чисто на энтузиазме.

Вот как раз сегодня мы встречаемся с вами, до этого была непростая встреча внутри Торгово-промышленной палаты. Потому что другой комитет Торгово-промышленной палаты занял явно противоположную позицию нашему комитету.

DN: Какой регламент обсуждали?

ВС: Не регламент, а стандарт по маслу. Потому что сегодняшний стандарт был пролоббирован одной из организаций в свое время, и как-то так втихаря, незаметно – раз и проскочили. И получается, что организация, которая имеет пять процентов рынка, а это много, она навязала правила игры остальным 95% рынка, которым они не доступны. Это как если бы сейчас один завод, которые производит бензин «Евро 5», навязал бы всей стране такой стандарт. И что было бы? Цены подскочили бы в пять раз, 80% машин стояло бы, просто физически не было бы бензина. Кому это нужно? Сегодня получается, что этот стандарт действует только под одну компанию, и мы хотим поменять его.

Нас обвиняют в том, что мы понижаем планку и прочее. На наш взгляд, мы делаем абсолютно разумные предложения. Комитет поддерживает три масложировых союза, которые представляют 95% отрасли.

DN: О каком масле идет речь?

ВС: О растительном.

DN: Буквально в прошлом году все активно обсуждали поправки Яровой. С 1 января они действуют. Есть ли обратная реакция от рынка, как работают эти поправки? У Вас как предпринимателя спрошу: как поменялись, например, договоренности с сетями?

ВС: Изначально инициатором всего этого процесса как раз был наш комитет и АССАГРОС. Спасибо Ирине Анатольевне Яровой, она очень энергичный и системный человек, вцепилась в эту идею двумя руками и не бросает. Я ее предупреждал в свое время, когда она еще начинала этот процесс: у сетей розничных есть так называемая избыточная рыночная сила. Нигде никто в мире не придумал уздечку на эту буйную лошадь, которая рвет любые узды. Попытки были во всех странах мира, и нигде ничего.

Мы в плане этого регулирования впереди планеты всей, и многие сейчас смотрят на нас и ждут, что же получится. Думаю, что до конца этого пути, чтобы прямо все было совсем грамотно и разумно, к идеалу мы не придем, жизнь она вообще состоит из компромиссов, и здесь это будет явно выражено. Но какие-то реальные плюсики уже есть, которыми реально пользуются – особенно по срокам оплаты. Особенно по быстропорту. Молочники уже этим пользуются и активно. Это же очень здорово! Мы через этот закон отвоевали очень серьезные позиции. Но я считаю, что следующий этап – надо внимательно смотреть, мы находимся сейчас в стадии мониторинга. А мониторинг сложно проводить. Власть сетей над поставщиками настолько велика, что они и слова молвить даже из-под стола боятся.

Процесс нужно тонко-тонко подстраивать, памятуя, что розница это такая же священная корова всего процесса пути к потребителю, как и переработчик, и все остальные. Никого не выбросишь, все очень важны. Просто понятно, что розница очень жестко натягивала на себя одеяло, лоскуток уже удалось у них забрать в пользу переработчика, надеясь, что что-то и сырьевику перепадет. Но кардинально изменить ситуацию, чтобы переработчик или фермер стали главными в этом процессе, не получится и не надо строить иллюзий. Мы сейчас мониторим эту ситуацию, и по необходимости будем вносить свои предложения в правительство и в Думу.

DN: Какие Вы перед собой ставите цели на этот год, на ближайшее время, как председатель комитета по развитию АПК при ТПП и АССАГРОС?

ВС: Я вам уже сказал про субсидирование – это наша главная задача.

Я председатель аграрного комитета уже 17 лет. И я считаю, что это не правильно. Это входит в противоречие с моими убеждениями. Я убежден, что везде, даже на таких позициях общественных волонтерских, ротацию нужно делать, как в бизнесе, 7-10 лет, и человек должен ротироваться. Иначе у него застой в мозгах, а если рядом еще живые деньги, то человек начинает обрастать коррупционными связями. А это плохо и человеку, и делу. Здесь ни о какой коррупции говорить не приходится, потому что нет денежных потоков, но все равно — 17 лет. Нужен новый человек с более свежими взглядами —  но хотелось бы, чтобы без революций, но со свежей энергией. Нужен человек с новыми лоббистскими подходами. Потому что я все-таки из старой гвардии.

DN: Кого бы Вы отметили как хорошего лоббиста?

ВС: Его нельзя назвать лоббистом. Но он очень четко представляет отрасль и ее формирует как эксперт – Дмитрий Рылько. Та же Елена Тюрина. Мне очень нравится, как сегодня резко на лоббистский рынок ворвался Королев Сергей Валерьевич. Это бывший замминистра сельского хозяйства, человек с хорошим бэк-граундом с точки зрения знания процессов внутри отрасли, как она варится, вся эта кухня. Для лоббиста это очень важно. Плюс он сегодня уже стал председателем общественного совета Минсельхоза. Если бы он был только председателем национального союза производителей овощей, это было бы неким минусом. Потому что моя сила отчасти сегодня в том, что я равноудален от всех отраслей. Я когда-то был президентом «Теплиц России», но ушел оттуда. Ушел из-за того, что нужна была ротация кадров —  я несколько лет там был, и нужна была свежая кровь.

DN: Кого-то из них Вы видите в качестве своего преемника?

ВС: Я бы назвал так: Королев, Рылько, и Тюрину. Поэтому я бы даже через ваш сайт обратился к мнению бизнес-сообщества – давайте вместе подумаем . И я бы с удовольствием передал бы бразды

DN: А передав бразды, какие Вы новые цели перед собой поставите? Вы уйдете полностью в предпринимательскую деятельность? Или новую деятельность начнете?

ВС: Я оставлю за собой АССАГРОС, чтобы остаться рядом с председателем комитета и помогать ему. Моя задача – не просто сбежать. Я не хочу уходить с  этой поляны. Я хочу находиться внутри, чтобы быть неким гарантом справедливости, не сочтите за высокий слог. И чтобы новый председатель чувствовал мою поддержку. А если его не туда понесет, чтобы я мог оказать корректирующее воздействие. Но при этом я хочу, чтобы пришел новый человек с новыми идеями.

Когда я вернулся в бизнес из правительства в 1999 году, то сделал очень правильный шаг, что не стал брать назад на себя руль. Я ведь мог бы вернуться не только соучредителем, а генеральным директором. И сейчас был бы перед вами матерый, замоховевший гендир, который все уже знает и ему ничего не интересно. Вы к нему придете, и он скажет: я уже знаю все, что ты мне можешь сказать. И мне даже некогда тебе ответить. Я не хотел бы таким быть. Если бы я сейчас был везде гендиром, моя компания бы так не развивалась, как сегодня, не было бы столько партнеров, в том числе и иностранных.

DN: Кого Вы имеете в виду?

ВС: Сейчас CanAgro, LabVest — серьезные партнеры с мировым именем. Картофельный проект мы сделали с ними. И делала его уже наша молодая команда Белой Дачи. Они на одном языке с ними разговаривают. Я, конечно, для них гарант надежности, но гарант юридической и финансовой грамотности – это моя команда, у меня нет такой подготовки. То, как они прорабатывают документы – я даже ни читаю такую глубину. Шею свернешь. Десятки страниц соглашений, тем более переговоры все идут на иностранных языках. Тут нужна проверенная команда.

Например, ИКЕА – единственная компания, с которой они имеют партнерство в России – это мы. МЕГА Белая Дача – это, правда, не сельское хозяйство, — но это единственная МЕГА, где ИКЕА имеет не сто процентов капитала, а долю с нами. Мы миноритарии, но у нас блокирующий пакет. В «Реал Эстейте» тоже у нас партнерство с компанией Hines, которая входит в десятку крупнейших девелоперов в мире. И все эти вещи происходят благодаря тому, что в 1999 году я не вернулся гендиром, а остался неким председателем наблюдательного совета. Я не ушел полностью из бизнеса, я занимаюсь стратегией, а тактику я целиком. И она рулит до сих пор, и лучше, чем я. В комитете ТПП нужно сделать что-то похожее.

Подробнее читайте на © DairyNews.ru   http://www.dairynews.ru/news/intervyu-s-viktorom-semenovym-predsedatelem-komite.html

ПродMag

Читайте также:

Оставить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Войти с помощью: 


*

Фермеры 

15 августа

Рекордный экспорт пшеницы из России обернулся падением цен

Это катастрофа: при нынешних ценах на зерно начнется волна банкротств фермеров. Тем, кто закредитован,- а это почти все — продержаться на плаву будет очень сложно.

4 августа

Коровы, свиньи и государственные деньги

Финансовая помощь сельскому хозяйству будет эффективна только тогда, когда реальные деньги придут к реальным производителям

22 июля

Глава Кубани предложил давать землю фермерам без торгов

  В ходе заседания рабочей группы президиума Государственного совета РФ в Москве, глава Краснодарского края Вениамин Кондратьев предложил повысить эффективность использования государственного имущества и предоставлять землю для фермеров без проведения торгов, сообщается в пресс-релизе краевой администрации. В нынешних условиях, считает губернатор, конкурировать с агрохолдингами в вопросе получения участков им практически невозможно, передает kommersant.ru. По его [...]

24 февраля
денежная поддержка фермеров

Куда уходят деньги, выделяемые на поддержку фермеров в Самарской области

Размер неправомерно полученных грантов на развитие сельского хозяйства Самарской области составил 46 млн рублей, из них начинающие животноводы получили 16,7 млн рублей, фермеры со стажем – 29,3 млн рублей.